Святые источники
На Чусовой
Пробираясь через колдобины и ямы разбитой асфальтовой дороги, въехали мы на территорию Великой Перми. Ехали путями, которыми ушли на Урал известные вологодские солепромышленники Строгановы.
И вдруг, словно по мановению волшебной палочки, дорога выпрямилась, расправилась и превратилась в идеальную, только что одетую в асфальт трассу. Мы ударили по газам и полетели сквозь девственные леса, то взбираясь на холмы, то опускаясь в низины.
Странно, ни одной встречной машины не попадалось нам, ни одной деревеньки не проскочили мы за сто с лишним километров пути. И никаких указателей, кроме километровых столбов не было на этой удивительной трассе. Мы вытащили атлас автомобильных дорог, изданный в прошлом году. Дороги, по которой мы ехали, в атласе не было.
Мы не на шутку испугались. Не на сверхсекретный ли объект ведет эта трасса? Но возвращаться назад мы не могли, поскольку горючее в баке заканчивалось.
Мы проехали уже около двухсот километров. Стало быстро темнеть. В очередной раз, вылетев на вершину холма, мы с тоской вглядывались в безбрежное море тайги, в котором не зажглось до сих пор ни одного огонечка.
Стрелка запаса горючего давно уже лежала на нуле.
- Господи! – возроптал я. – Вразуми меня, почему этим Строгановым не сиделось в Тотьме или Сольвычегодске? Какая сила вела их за тридевять земель в дикие края, где опасность поджидала на каждом шагу, где требовались нечеловеческие усилия для того, чтобы сделать эти края пригодными для человеческой жизни. …
И сколько уже столетий в дикие нехоженые урманы сибирской земли за Уральский хребет из обжитых, обустроенных вотчин пробираются люди. Что ищут они в этих непроходимых чащобах, зыбучих болотах, где черные тучи кровососов преследуют человека неотступно и готовы заесть насмерть, где морозы такие, что птицы каменеют на лету и падают на землю с глухим стуком. Каких богатств алчут они, какую правду для себя ищут в этой спящей земле?
Может быть, это зов памяти, сохранившей через тысячелетия лишь зыбкие, смутные, но неизбывно живущие в людях чувства о том, что там, где встает солнце, лежит счастливая материнская земля, вынянчившая, словно в колыбели, род человеческий.
Вот что рассказывают древние ведические предания:
«Упали с небес радугой воды на Землю и сотворили Великий Потоп, который скрыл под собой Северный материк - священную страну Даарию, в которой жили наши предки.
Произошло это в добиблейские времена. И могло бы так случиться, что народы, населявшие эту страну, погибли бы под водами Великого Потопа, если бы не предупредил их о грядущей гибели Великий Жрец по имени Спас.
И они покинули Священную Землю Даарию и по каменному поясу Уральских гор стали уходить от наступающего потопа. Шли они год, второй… Справа и слева уже подступали к горам моря, ревели злые волны, набрасываясь с остервенением на замшелые скалы, а люди все шли и шли, терпя лишения, голод и холод. И лишь на шестнадцатое лето вышли они на бескрайние и благодатные просторы, полные молока и меда. И назвали эту страну Беловодьем и заселили ее, плодясь и умножаясь, и расселяясь во все концы двух континентов…
«В Восточном море-океане, на острове Буяне, стоит Светлый град Асгард, - рассказывают Веды, - и омывают его две Священные реки Ирий и Обь».
Это место и есть легендарное «Беловодье».
…Строгановы развили бурную деятельность по освоению жалованных земель на Урале, продвигаясь все дальше на восток. Через десять лет к их владениям добавилось еще около пяти миллионов гектаров земель и угодий по Чусовой. На Каме уже стояли надежно укрепленные города Канкор и Орел, строились Чусовские городки.
«… на том пустом месте на Чусовой реке… у соляного промыслу, где они ныне рассол нашли, - наказывал Строгановым Иван Грозный - крепости поделати и городок поставити и городовой наряд скорострельный, пушечки и затинные пищали и ручные учинити, и пушкарей, и пищальников, и кузнецов, и плотников, и воротников устроити, и сторожей держать с собою для обережения от ногайских людей и иных орд… лес сечи до вершин, и пашни пахати, и пожити расчищати, и рыбными угодьи и иными всякими владети…»
Строгановым разрешалось не только набирать войско, но и делать порох. Положение их укреплялось не только на Каме и Чусовой, но и в Кремле. Травознаи и лекари Григорий и Яков Строгановы сумели поднять со смертного одра любимца Грозного Бориса Годунова, которому в порыве гнева нанес увечья сам царь. Но вот самих себя ни Яков, ни Григорий спасти от неминучей не смогли. Они ушли из жизни в 1577 году.
Великая Строгановская империя осталась на плечах восемнадцатилетнего Никиты Григорьевича и двадцатилетнего Максима Яковлевича. Они оказались одни перед лицом надвигающейся угрозы со стороны хана Кучума, убившего Едигера, правителя Сибири, и вырезавшего всю его семью. И тогда, стремясь оградить себя от опасности, молодые Строгановы призовут на помощь Ермака.
…Скоро стемнело. Выстоялась ночь черная, как вороново крыло. Отчаявшись добраться хоть до какого-то жилья, мы готовились ночевать в дороге. Бензин заканчивался, машина дергалась и вот-вот должна была встать. И тут мы увидели в темноте едва приметную отворотку.
Через несколько метров асфальт кончился, и машина запрыгала по колдобинам проселка. Дорога пошла под угор. В свете фар мы заметили холодно блеснувшую реку. И тут машина смолкла, израсходовав последние капли горючего.
Мы вышли в звенящей тишине на волю. Нужно было устраиваться на вынужденный ночлег в этом безлюдном месте. И тут в зарослях блеснул слабый, чуть видимый огонек. Казалось, он исходил из-под земли, из самых ее недр. И от этого стало не по себе. Вспомнились тут же жуткие кладбищенские истории о призраках, блуждающих огоньках…
- Кто здесь? - раздался вдруг смиренный голос в зарослях, и перед нами на фоне потухшего неба проявилась темная фигура.
- Странники мы. Дорогу потеряли, бензин кончился. Ночевать надо как-то, - отвечали мы невидимому человеку.
- Мои хоромы вас не устроят, - отвечал человек. – Я под землей живу.
- Как так? – севшим голосом спросил я человека-тень.
- А в землянке. Отшельник я. Игорем зовут.
От сердца отлегло.
- Да мы народ бывалый. Нам бы чайку сварганить да перекусить. У нас все с собой.
- Ну, тогда милости прошу. У меня тут под берегом летняя кухня… И стол, и скамейки. Я только за светом схожу.
Скрипнули немазаные петли, на секунду призрачно осветился мир, и тут же человек растворился, исчез под землей.
…Мы сидели под навесом, керосиновый фонарь освещал небольшой пятачок под навесом, и тьма от этого становилась еще гуще.
- Я тут много лет уже прописан, - рассказывал отшельник за чаем. - Молю Господа и Богородицу об избавлении от соблазнов греховных. Человек слаб, а Искуситель силен. Вот он за левым плечом нашептывает…
Отшельник Игорь оказался деревенским мужичком на вид лет сорока, хотя на самом деле было ему уже за пятьдесят. Борода да длинные волосы придавали ему вид благообразный, хотя в глазах его плескалась, как полное озеро, тоска запойного человека.
- Да какие же соблазны могут быть при таком образе жизни? – поразился я.
- А вот курить никак отстать не могу! – покаялся Отшельник. - Не хватает воли. Да и выпиваю. Тут народу много едет. Поднесут выпить, а мне не отказаться. Да и молочное в пост опять же бывает…
…Утро занялось яркое, сочное. Мы проснулись в машине, потирая бока, вылезли на волю. Землянку отшельника выдавала железная труба, увенчанная консервной банкой. Вокруг землянки буйно росла крапива, сквозь которую проглядывала картофельная ботва и гороховые плети. Внизу расплавленным серебром играла Чусовая. На берегу ее в лощине виднелась маковка часовни и купальня.
Скрипнула дверца землянки, и на свет появился отшельник Игорь.
- Пойдемте, искупаемся, - предложил он. - Здесь под берегом источник чудотворной иконы Казанской Божьей матери. Я тут вроде смотрителя.
Купальня и часовня были недавно отстроены и светились свежими сосновыми бревнами. Мы с Володей Ильиным первыми разделись и нырнули в хрустальную воду купальни, на дне которой виднелась галька и мелкие монеты, набросанные паломниками.
Вода обожгла так, что мы вылетели обратно наверх, словно резиновые мячи.
Отшельник не спеша разделся и погрузился в купальню, пав на дно и долго лежал там, в молитвенном экстазе.
- Я читаю на дне «Богородица дева радуйся…» Купаюсь и летом, и зимой. И Бог здоровье дает… Вот всю купальню перестроил, старые бревна под водой распилил и вытащил, новый сруб сделал… Тут один богатый человек часовню заказал и привез, так я ее собирал…
- В наших краях святынь много, - рассказывал он, растираясь полотенцем… Километрах в десяти ниже по течению, на берегу рядом с Успенским монастырем, будет часовня Трифона Вятского. Там тоже источник чудотворный…Купальня.
Про Трифона Вятского мы слыхали и раньше. Он пришел на Пермь с Поморья, сбегая от насильственной женитьбы, поселился в столице Строгановских владений в Орел-городке, прося подаяние на паперти.
Здесь проявились его способности исцеления. У Якова Строганова умирал сын Максим. Строгановы, сумевшие поднять со смертного одра Бориса Годунова, не могли справиться с недугом наследника.
В отчаянии они обратились к Трифону с просьбой помолиться за здоровье наследника. Трифон усердно молился, и чудо случилось. Максим, будущий организатор похода Ермака в Сибирь, поправился.
Потом Трифон был пострижен в монахи, где открылся его дар исцеления и провидения. Но в монастыре братия стала завидовать его дарованиям, и он ушел на Каму и поселился на Гляденовской горе, где поставил на высоком берегу келью и принялся активно бороться с язычеством, сжигая деревянных идолов на капищах. Там у вогулов была священная ель, которой они поклонялись. Трифон ее спилил. Как это он сделал, трудно представить, поскольку предания говорят, что на ее пеньке свободно могли развернуться сани.
Столь решительные и смелые действия Трифона повергли местные племена в изумление, и даже шаманы не решились мстить Трифону. Жаловались Строгановым, которые встали на защиту Трифона.
Потом Трифон ушел на Чусовую, поставив там келью, являя народу чудеса исцеления и провидения. Некоторые исследователи утверждают, что Трифон как раз и благословлял Ермака с воинством на поход против Кучума.
Дальнейшая судьба Трифона складывалась словно в лихо закрученном триллере. Трифон досадил и Строгановым. Расчищая новину для посева ржи, он сжигал пеньки. Налетевшим порывом ветра огонь перекинуло на запасы дров для солеварен, заготовленные людьми Строгановых на пять лет вперед… Пожар был ужасным…
Вечером люди Строганова подкрались к Трифону, сидевшему на обрыве над Чусовой и сбросили его вниз с огромной высоты. Но произошло чудо. Трифон не разбился. Более того, он сел в лодку, стоящую на приплеске, и переплыл на другую сторону Чусовой.
Максим Строганов, уже спасенный раз Трифоном, не мог сдержать гнева и посадил Трифона на цепь в яму. Однако Трифон успел сказать Максиму, что тот сам скоро окажется в яме. Так оно и случилось. Максима Строганова посадили в яму к Трифону за то, что без царского дозволения отправил Ермака в Сибирь. И только удачные действия Ермака в Сибири освободили Максима из ямы. А Трифона он отпустил сам.
Трифон покинул Чусовую и ушел навсегда в Вятские земли, где прославился строительством монастырей.
…Наконец-то, нам удалось заглянуть в земляные покои отшельника Игоря. Тамбур, несколько ступеней, ведущих вниз, снова двери, кухонька с печкой и хозяйственной утварью, спальная комната с кроватью, половиками, переборка с отверстием, через которое отшельник проникает в молельню. В молельне горела лампада перед иконой Казанской Божьей Матери.
Я отметил, что в этой убогой землянке по-особому легко дышится и благостный покой покрывает тебя. Как мало на самом деле нужно человеку, если жить мыслями о вечном и божественном… К чему богатства, золото, дворцы, крутые машины и золотые пляжи Анталии или Канар, если можно чувствовать себя по-настоящему счастливым, избавленным от греховных страстей в такой вот тесной земляной пещере…
С этими мыслями мы поднялись на волю в сияние солнечного света, в мир, полный соблазнов и греха.
Два крутых джипа, сверкая лаком и никелированными дисками, остановились возле нашей «Нивы». Хлопнули двери, и на луговину вывалилась толпа продвинутых конкретных пацанов с тетками.
- Слышь, пацаны, - обратились они к нам. - Говорят, тут, - заговорил бритый , - смотрящий с Волги с братвой сюда приканал… Говорят, где-то тут они общак закопали. Поискать надо. Ермаком его звали…
Мы разжились у потенциальных кладоискателей бензином. До Перми было километров семьдесят, до города Чусового - пятьдесят. До Верхнечусовских городков - километров пятнадцать.